В эксклюзивном интервью Радыё Свабода Настя Рыбка рассказала о связях с беларусскими чиновниками и таиландской тюрьме и озвучила планы на большую политику.
Месяц назад Настю Рыбку (Анастасию Вашукевич) и Алекса Лесли (Алексея Кириллова) освободили из таиландской тюрьмы. Когда самолёт приземлился в России, их задержали, а через несколько дней отпустили. Про это дело лично высказывался Александр Лукашенко. Теперь Настя Рыбка находится в Москве, в Беларусь пока не собирается, потому что «не советовали во время допросов в ФСБ».
Настя Рыбка стала известна после расследования российского оппозиционера Алексея Навального о возможных коррупционных связях миллиардера Олега Дерипаски и заместителя главы правительства России Сергея Приходько. Свобода расспросила её о таиландской тюрьме, беларусских чиновниках и планах на большую политику.
«Даже Лукашенко про меня высказывался»
— Успели ли вы побывать в Беларуси после освобождения? Может, собираетесь в ближайшее время?
— Российское ФСБ настоятельно советовало мне в Беларусь пока не ездить. Почему — не знаю. Чтобы в Беларуси на меня было заведено какое-то дело, я про это не слышала. Вроде, ни в каких базах меня нету. Даже президент высказывался в мою сторону, что надо отпустить, освободить.
— Для вас стало неожиданностью, что лично Лукашенко вмешался в ваше дело?
— Я ожидала какой-то протекции, в Беларуси у меня много друзей. Но чтобы президент лично высказался, я не ожидала, конечно.
— Может, милиция или другие силовики приходили к вашим родственникам в Беларуси?
— Нет, я об этом ничего не слышала.
— Часто ли вы думали, находясь в тюрьме, что, не заметь Алексей Навальный того видео с яхты, ничего бы не было вообще? Может, жалели, что вокруг столько шумихи?
— Шумиха меня в какой-то степени спасла. Неизвестно, что бы было, если бы шумихи вокруг меня не было. А вся эта история с яхтой... Это было настолько давно, я настолько сжилась с этой историей, что тяжело представить, как бы было, если откатить события назад.
— С момента освобождения прошёл уже месяц. Вы успели вернуться к привычной жизни?
— Человек очень быстро забывает плохое и привыкает к хорошему. Был классный период, сразу после выхода из тюрьмы, когда ты всему радуешься, всё вокруг вызывает щенячий восторг. Сейчас это чувство уже притупляется, начинаешь привыкать к комфорту, к ванной той же. А хочется, чтобы это чувство восторга подольше продержалось.
— После освобождения с вашим уголовным делом что-то слышно, проходят какие-то допросы?
— Дважды вызывали на допрос. Потом следователь говорил, что надо прийти, но за день отменил встречу. После этого больше не звонили.
— Официальные беларусские власти как-то с вами связывались?
— Когда я вышла из ИВС в России, беларусский консул хотел со мной встретиться. Но я вышла в таком состоянии, что мне было ни до кого. Я 10 дней сидела дома, ни с кем не общалась.
«В камере сидят по 50-70 человек»
— Можете описать один день в таиландской тюрьме?
— Есть две тюрьмы: иммиграционная тюрьма и постоянная, в такой мы находились в Патайе. В патайской в камере — от 50 до 70 человек. Места для сна полметра. Если получиться согнуть ноги, хорошо. Спят все лепёшками друг на друге. Кормят рисом с какими-то рыбьими костями, есть это нельзя. Там можно купить еду, заказать. Нам там клали на счёт деньги, и мы еду заказывали. Российский консул нам помог, и в тюрьме появились книги, стало проще. Потому что в четыре часа дня тебя загоняют в комнату, и до девяти вечера, до отбоя, ты либо пялишься в окно, либо смотришь таиландское телевидение. Но в окно всё время смотреть не получится, потому что стоять и ходить в камере нельзя. Очень давит ощущение стен, большое количество людей, которые говорят на непонятном тебе языке. Отношение как к людям второго сорта. Нужно поклониться командору, для нас это непонятно, мы не можем принять эту культуру. За счёт этого было очень много конфликтов.
— У вас есть две книги уже; может, после всех этих событий захотите написать третью?
— Я её уже сейчас пишу. Это будет про таиландскую тюрьму, я хочу показать, как там люди живут. Я смотрю, что это интересно и вызывает отклик. Какие-то вещи для себя я хочу запомнить. Этот жизненный опыт, каким бы он ни был, нужен. Там было много разных вещей, откровений. Мы сидели там, как в монастыре, чуть ли не с обетом молчания. У нас в женской зоне было 600 человек; приходили на визит, наверное, ко ста. Когда ты попадаешь в тюрьму, отворачиваются люди. Людям не понять, насколько важно хотя бы письмо написать. И я понимаю, почему так. Люди не понимают, какие там потребности, что необходимо.
«В России меня задержали незаконно»
— После Таиланда вас собирались депортировать в Беларусь. Вы действительно собирались в Минск?
— У меня была депортация, мой паспорт мне должны были отдать в аэропорту в Минске по правилам. Меня не имели право там тормозить. Мой паспорт забрали в самолёте и сами поставили штамп, что я прошла границу. Есть же чудо-видео, как меня волокли на территорию России.
В России меня сейчас не трогают и не сажают, значит, я пока буду здесь. А думать над ещё какими-то перелётами пока не собираюсь.
— С Алексом Лесли у вас не испортились отношения после всей этой истории?
— Я ему благодарна за многое, он меня очень сильно поддерживал там. У него сейчас свой проект какой-то, я другим занимаюсь. Он не совсем это одобряет, считает, что это для меня мелко. А мне очень хочется самой что-то решать — после тюрьмы, после всех этих вещей, которые я прошла. Хочется быть независимой не только от Алекса Лесли, это всех касается. Вокруг меня сейчас люди, которые меня полностью поддерживают, не лезут с советами в мои личные решения. А Алексу это тяжело: он мой учитель, родитель в каком-то смысле. Но мы общаемся, не то чтобы мы в ссоре.
«Собираюсь в политику»
— Много известно о ваших отношениях с российскими олигархами и чиновниками, а что насчёт беларусских?
— Мне приходилось с ними знакомиться, у меня много друзей. Но это дружеские отношения, они помогают мне и сейчас.
— Не думали ли вы после всей истории с олигархами, чиновниками заняться политикой?
— Пока я смотрю, анализирую, читаю биографии интересных людей. На политолога я не тяну.
— А принять участие, например, в выборах президента в Беларуси?
— Вполне может быть. Я сейчас развиваю кампанию по помощи людям, которые застряли в других странах. С животными у меня был опыт работы, это был приют, где за ними плохо смотрели, я пыталась исправить это. Мне кажется, что я могу помогать. А для чего ещё эти подписчики в соцсетях, если никому не помогать? Деньгами меня не испортишь, их было и очень много, и очень мало. Так что в политику, думаю, я когда-нибудь уйду.
— В беларусскую или российскую политику?
— Да неважно. В России шире охват, но с ним нужно уметь справиться. Но мне интересно; если каждый будет стремиться помогать людям, всё будет идеально.
— А кто из политиков больше всего нравится?
— Пока не могу назвать, потому что с моим именем много грязи связано и если я начинаю кого-то выделять...
— А если из истории?
— Тогда Уинстон Черчилль. У человека был длинный путь...
