Курорт

— Нет у нас открыток, молодой человек.
— А валюту можно поменять у вас?
— И валюту нельзя.
— А где можно?
— Валюту в Иркутске, а открытки не знаю где. Можете попробовать в информационном центре.
— Спасибо.
— Но он закрыт. До сентября работает только.

Я приехал в поселок Листвянка на Байкале. Листвянка — это как наша Нарочь на Нарочи или Браслав на Браславах: самое известное курортное место. От Иркутска до Листвянки около 60 километров. Доехать можно маршруткой, ходят они примерно раз в час с центрального рынка. В сезон из Иркутска поднимаются и теплоходы по Ангаре.

Название поселка — от лиственниц, которыми поросли берега Байкала. Во время моего приезда они как раз пожелтели и создают осеннее настроение. Вот только увидеть их на берегу озера сложно — он почти весь отгорожен высокими заборами частных отелей и кафе. В свободном доступе буквально 150 метров каменистого пляжа у пристани. Чтобы остаться наедине с природой подальше от мангалов шашлычных и громкой кавказской музыки, нужно пройти несколько километров лесными тропами.

«Да тут раскупили весь берег уже, тебе надо на Ольхон ехать, чтобы Байкал нормально почувствовать, — говорит хозяин небольшого частного отеля, где я остановился на два дня. — Здесь было нормально во времена СССР. Туристы приезжали со всего Союза. И это нормальные туристы были, а не такие, как сейчас. Только выпить и закусить. А потом на водном мотоцикле пьяным покататься. Загородили весь берег, гостиницы строят. Цены такие, что никто не едет. Омуля (уникальный байкальский вид рыб. — РС) запретили ловить местным, лицензии выдают только коренным жителям якобы, эвенкам. Придешь на рынок, а там омуль приезжие из Иркутска русские мужики продают. И всё тип-топ».

Хозяина зовут Владимиром. Он не из Листвянки, а из соседней деревни. Говорит, что в октябре на Байкале почти пусто — очень холодно. Отдыхать сюда едут в основном из Иркутска — попариться в бане. Летом бывают и из других регионов России, и даже иностранцы из Европы.

Многие из владельцев небольших отелей уже разочаровались в бизнесе и теперь продают их — и готовые, и недостроенные. Продают в Листвянке и старые деревянные дома. На весь немалый поселок одна почта без открыток, 3–4 небольших магазина с атмосферой 90-х и два банкомата Сбербанка России (один не работает).

Фреш фиш

— Мистер, фиш! Фреш фиш! Мистер!
— Сколько стоит?
— А, ты русский. Не похож, извини. Рыбка, запакую с собой, вакуум. Омуль, только-только копченый. Маленький 200 рублей, побольше 300. Бери.
— Я не русский. Из Беларуси.
— А выглядишь как немец.
— Это комплимент?
— Рыбу будешь брать или нет?
— Буду, вот эту мне, пожалуйста.
— 350.

Беру на рынке одного упакованного под вакуум в плотный полиэтилен омуля (упаковывают рыбу прямо на глазах у покупателей, здесь это самый важный и едва ли не единственный местный сувенир) и иду вдоль берега Байкала поискать тихое место. Нахожу только кафе «Шуры-Муры». Большие окна обшитого пластиковым сайдингом здания выходят прямо на вечернее озеро. Внутри металлические и пластиковые столы. На баре официант, за столиками три молодые женщины. Они молча пьют алкоголь и закусывают его копченой рыбой. Из динамиков звучит популярная в Беларуси лет восемь назад песня кавказской звезды Айдамира Мугу «Чёрные глаза».

От Бреста до Витебска

О том, что Байкал — одно из самых больших озер в мире, белорусы знают еще со школы. Те, кто изучал географию и в университете, знают даже то, что Байкал — самое большое пресноводное озеро (по объему воды). А также самое глубокое в мире (местами до 1500 метров) и одно из самых древних. Его размеры даже в цифрах впечатляют — 636 километров в длину и около 80 в ширину (в самом широком месте). Для сравнения — от Бреста до Витебска только 615 км. При этом в окрестностях Байкала лишь два относительно больших города — Иркутск и Улан-Удэ. Остальная территория почти необитаема. Местные рассказывают о поселениях, где в сезон уйма приезжих. В основном европейцев.

Самое популярное на Байкале место — остров Ольхон. Там можно найти даже что-то вроде обозначенных трекинговых маршрутов. Местные, как уже рассказал мне Владимир, больше любят кататься по Байкалу на теплоходах и париться в многочисленных «Русских баньках». Но назвать Байкал курортом все же нельзя. Очень далеко он от крупных городов и промышленных центров Европейской части. Позже, проезжая по России, я не раз услышу от россиян просьбу рассказать о Байкале, потому что «мы там никогда не были, но всю жизнь мечтаем побывать».

Мечтать есть о чем. Байкал красив даже в застроенной маленькими аналогами дома Чижа Листвянке. Высокие волны, сильный ветер, огненные закаты.

Московские цены

Прогулки у Байкала совмещаю с заездом в Иркутск. Этот известный своей белорусской общиной восточносибирский город возник в месте слияния рек Иркута и Ангары. Первые упоминания относятся к 1661 году. Вначале это был важный купеческий центр, через Иркутск шел так называемый «чайный путь», по которому в Москву и Петербург возили чай из Китая.

Долгое время именно Иркутск был самым отдаленным центром Российской империи. Сюда ссылали непокорных политических деятелей и преступников. Позже эту роль переняли забайкальские поселения, а через Иркутск прошла Транссибирская железнодорожная магистраль.

Исторический вокзал довольно далеко от центра города, на другом берегу Ангары. Технологии конца 19 века просто не позволяли в нужные сроки построить мост через эту большую реку.

В начале века 21-го Иркутск сильно напоминает декорации из фильма Балабанова «Жмурки», действие которого происходит в неизвестном российском поселении в первой половине 90-х.

Первое впечатление от Иркутска — холод. Здесь резкий континентальный климат, и уже в первой половине октября холодно так, как в Минске не всегда бывает даже в январе. 5–10 градусов мороза в это время для Иркутска — обычная температура. Это резко контрастирует с +15 во Владивостоке три дня назад. И с такой же плюсовой температурой и солнечным небом через день в Новосибирске.

В Иркутске уже гораздо меньше праворульных японских автомобилей, время от времени даже встречаются родные автобусы МАЗ знакомого зеленого цвета. В магазинах гродненские колбасы и брестский творог. На улицах — почти минские «сталинки». Если бы не традиционные деревянные двухэтажные сибирские купеческие дома, то Иркутск можно было бы спутать с Гомелем. Домов таких в центре города еще довольно много, хотя состояние их чаще всего не самое хорошее.

«Иркутск — это Россия? — спрашиваю у парня, который готовит мне шаурму в забегаловке на бульваре Гагарина. — А то мне во Владивостоке сказали, что у них там не Россия». Парень закручивает мясо с капустой в тонкий лаваш, протягивает мне и говорит:

— Россия, конечно. Только цены у нас здесь не российские.
— А какие?
— Московские.

Плачу за обед 150 рублей (около 6 белорусских) и говорю, что не только московские, но еще и минские.